Почему женщины меня не любят? Откровения честного человека

«Зачем мне мужик со своим барахлом?» — сказала когда-то приятельница, имея в виду своего начальника, без пяти минут разведенного, с двумя малолетними детьми. В то время он осторожно пытался за ней ухаживать. «О-хо-хо, — ответила я. — У вашего взрослого мужчины есть дети? Странно. Обычно у взрослых мужчин детей нет.

А у вашего есть… удивительно. Смотрите, откажетесь раз-другой, никто больше вам себя и не предложит!" На том наши приятельские отношения и закончились.

Она и сама не прочь была «прибарахлиться», как он, но мужчины ей попадались всё не те, да не т. е. Она их со всей тщательностью замерщика замеряла, со всей строгостью оценщика оценивала.

Кто-то личиком был в папу своего, Крокодила Гену. Кто-то ростом, цветом, справкой о доходах не подошел. Кто-то горючего потреблял больше норматива. А этот со всех сторон вышел правильно: вылитый Мицубиси Кроссовер. Только в слишком расширенной комплектации.

В общем, чего-то она испугалась. Она вечно всего боялась. А чего?

Может, того, что на фоне детей время от времени будет маячить их мама? Как аппендикс, который временами воспаляется, но его почему-то не удаляют. Или того, что дети обидятся на отца и потому демонстративно начнут атаковать их хрустальное счастье ?

А может, сама считала себя чистилищем, войдя в которое один раз, мужчина должен был выйти не только безгрешным, но и, говоря на языке нашего Кости-компьютерщика, полностью отформатированным?

Короче, приятельница моя решила не париться по жизни, живет себе с мамой пятый десяток уже. Хоть и пятый, а все как девочка: мама приготовит, мама накроет, мама и посуду помоет. Живут себе, пустоцветы, тишь да гладь, и мужчина им не нужен в доме. Никакой. Так они говорят. А ты вилку приготовь, чтобы спагетти с ушей не сыпались.

Странные они, ей-богу, эти одинокие женщины, что-то их объединяет, выдает. Только я понять не могу, за что они меня не любят все, да и недосуг.

Но не только они меня недолюбливают. Девушки тоже.

Допустим, на примере нашей секретарши Олечки. Ей всего девятнадцать, а на ней места нет, куда бы индустрия красоты не проникла: ногти накладные, волосы наращенные, брови, наоборот, выщипаны, губы увеличены, ниже я и посмотреть боюсь. Меня и не приглашают ниже смотреть. Это надо у Виталика спросить, водителя, он все знает. Этакий трансформер, наша Олечка — Оптимус-Прайм.

Я когда представляю, как она спать укладывается, давиться начинаю от хохота. Ибо у меня с потолка так штукатурка не сыпется, как у нее с лица. Сразу песню вспоминаю чью-то, в ней такие слова:

«Ну, а третий сюрприз был неждан: Ты свой глаз положила в стакан! Подмигнула здоровым глазком, Хоть не пил я, но полз я ползком».

Я эту песню на корпоративе исполнила в качестве посвящения.

В общем, я на современных девушек без смеха смотреть не могу. А они на меня, видимо. Поэтому я над ними открыто смеюсь, а они меня глубокомысленно игнорируют.

С бизнес-леди общение тоже почему-то не сложилось. Злыдни они. Такое впечатление создавалось, что природа пьяна была, когда их женским полом наградила.

Работала я с одной такой, хитрющей, умнющей, злющей. При всем при этом трусливой, как и подобает ведьме. На работу опоздаешь — штраф, к ребенку сопливому отпросишься — вычет, на смех поднимала по любому поводу, любила людей физиономией об стол возить. Мужики-начальники с женщинами-подчиненными помягче обходятся: всегда поныть можно да улизнуть на полчасика пораньше «к доктору».

Я тогда у директрисы своей Зоей Космодемьянской работала: секреты фирменные выведывала и сжигала. Она за знания мои терпеть меня не могла. Но увольнять боялась, ибо я много интересного о ней рассказать могла. Так и пересекались мы в коридоре по паре раз на дню: она на меня исподлобья, а я на нее с улыбкой. Хитренькой такой, как у Ленина.

Все так и продолжалось, пока за ней какой-то известный художник ухлестывать не стал. А как он на горизонте появился, так ее и след простыл: умчалась куда-то на крыльях любви. Баба есть баба. За что страдали? Непонятно.

У мамашек молодых я не в чести. Глупые они, хуже уток.

Мне поначалу нравилось на детских площадках тусоваться с коляской. Много чего полезного можно было узнать: как дитя успокоить, накормить, где одежда подешевле да получше, к какому педиатру местному ходить, а кого обходить за километр надо, трижды перекрестившись. Денек послушала об этом, потом второй, третий, недельку-другую, а потом новости по телеку с трудом начала понимать. Ну их, мамаш этих, к лешему, боюсь я их. Одна теперь гуляю. А они на меня с тех пор под микроскопом смотрят и все, что я с ребенком своим делаю, им не нравится.

Так почему ж меня женщины не любят? Друзья говорят, за длинный язык. Хотя какие они мне друзья? От друзей толк должен быть, а от этих что? В общем, я так не считаю. Считаю, не любят, потому что и не должны. Главное, мужчинам нравиться. Вот я многим нравлюсь.

Одному особенно. Он такой классный, только непонятливый очень. В нем гормоны бушуют, а мозг отдыхает. Напишешь ему: «Позвони мне», — он поймет, позвонит. А напишешь: «Скучаю», — ни черта не понимает, что это сигнал, что надо позвонить. А потому мы с ним страшно ругаемся. Зато потом страстно миримся. Даже сказать стыдно, как.

Но это уже совсем другая история. И жанр другой. Эротический боевик.